Ожидание Пасхи
Великая суббота, вечер. В доме тихо, все прилегли перед заутренней.
Я пробираюсь в зал — посмотреть, что на улице. Народу мало, несут пасхи
и куличи в картонках. В зале обои розовые — от солнца, оно заходит.
В комнатах — пунцовые лампадки, пасхальные. Постлали пасхальный ковер
в гостиной, с пунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел.
На образах веночки из розочек. В зале и в коридорах — новые красные дорожки... на пуховых подушках, в столовой на диване, — чтоб не провалились — лежат громадные куличи, прикрытые розовой кисейкой, — остывают.
Пахнет от них сладким теплом душистым... Отец надевает летний пиджак
и начинает оправлять лампадки... Он ходит с ними по комнатам и напевает вполголоса: «Воскресение Твое Христе Спасе.
Ангелы поют на небеси», — и я хожу с ним. На душе у меня радостное и тихое, и хочется отчего-то плакать...
Шмелёв Иван Сергеевич «Лето Господне»
Звон в рассвете неумолкаемый. В солнце и звоне утро. Пасха, красная...
...Я рассматриваю подаренные мне яйа. Вот хрустальное-золотое, через него — все волшебное.
Вот — с растягивающимся жирным червячком: у него черная головка, черные глазки бусинки и язычек из алого суконца. С солдатиками, с уточками, резное-костяное...
И вот, фарфоровое, отца. Чудесная панорамка в нем. За розовыми и голубыми цветочками безсмертника и мохом, за стеклышком в голубом ободке видится в глубине картинка: белоснежный Христос с хоругвью воскрес из Гроба.
Рассказывала мне няня, что если смотреть за стеклышко, долго-долго, увидишь живого ангелочка. Усталый от строгих дней, от ярких огней и звонов, я вглядываюсь за стеклышко. Мреет в моих глазах, — и чудится мне, в цветах, — живое, неизъяснимо-радостное, святое... — Бог?.. Не передать словами.
Я прижимаю к груди яйцо, — и усыпляющий перезвон качает меня во сне.
…Двор затихает, дремлется. Я смотрю через золотистое хрустальное яйцо. Горкин мне подарил, в заутреню. Все золотое, все: и люди золотые, и серые сараи золотые, и сад, и крыши, и видная хорошо скворешня, — что принесет на счастье? — и небо золотое, и вся земля. И звон немолчный кажется золотым мне тоже, как все вокруг.
Шмелёв Иван Сергеевич "Лето Господне"
Я в тесто добавлю улыбку Весны, Цветенье каштанов, Любовь, неземную, Сияние звезд и волшебные сны, И пение птиц и огонь поцелуя. |
И нежность, которую дарит нам мать, И Музыку, Сказку, Цветы, Вдохновенье, Чтоб души людей мог кулич исцелять, Хорошее всем подарил настроенье. |
Я любил пасху, но боялся предпасхальных дней, потому что меня заставляли часами растирать миндальные зерна или взбивать ложкой белки. Я уставал от этого и даже втихомолку плакал,
Кроме того, перед пасхой в бабушкином доме начинался беспорядок.
Женщины в подоткнутых юбках мыли фикусы, рододендроны, окна и полы, выбивали ковры и мебель, чистили медные ручки на дверях и окнах. Нас вечно гоняли из комнаты в комнату.
После уборки происходило священнодействие - бабушка делала тесто для куличей, или, как их называли у нас в семье, для "атласных баб".
Кадку с желтым пузырчатым тестом укутывали ватными одеялами, и пока тесто не всходило, нельзя было бегать по комнатам, хлопать дверьми и громко разговаривать.
Когда по улице проезжал извозчик, бабушка очень пугалась: от малейшего сотрясения тесто могло "сесть", и тогда прощай высокие ноздреватые куличи, пахнущие шафраном и покрытые сахарной глазурью!
Кроме куличей, бабушка пекла множество разных "мазурок" --сухих пирожных с изюмом и миндалем.
Когда противни с горячими "мазурками" вынимали из печки, дом наполнялся такими запахами, что даже дедушка начинал нервничать в своем мезонине.
Он открывал дверь и заглядывал вниз, в гостиную, где был уже накрыт тяжелыми скатертями длинный мраморный стол.
В страстную субботу в доме наконец воцарялись прохладная чистота и тишина.
Утром нам давали по стакану жидкого чая с сухарями, и потом уже весь день до разговения после заутрени мы ничего не ели. Этот легкий голод нам нравился.
День казался очень длинным, в голове чуть позванивало, а требование бабушки поменьше болтать настраивало нас на торжественный лад.
Константин Паустовский "Далекие годы"
С самого утра из кухни тянет сладким теплом и уютом. Суббота проходит в радостных хлопотах и светлом ожидании. Завтра с самого утра каждый встречный порадуется: "Христос Воскрес!" А внутри тепло и радостно-радостно оттого, что свет снова победил тьму. Улыбнешься и ответишь всем и каждому: "Воистину, воистину воскрес!"
Анна Чуланова
Нежно-Акварельно-Натюрмортное
Великая княгиня Ольга Александровна Романова (1882 – 1960)
Journal information